Пятница, Апрель 26, 2024
Дмитрий Ракитин – член Союза журналистов СССР с 1982 года, член Союза писателей России с 1992 года. Автор книг: «Лошадь по кличке Пуля», «Выглядовские истории», «Сказания Боярщины», «Дыхание земли», «Небесное окошко», «Верность». Лауреат литературных премий имени Льва Толстого и Ярослава Смелякова.
Если учесть, в каком месте и в какое время родился Митя Ракитин, то с наибольшей вероятностью можно было бы предположить, что быть мальцу, когда вырастет, в лучшем случае землемером. Ну, или ветеринарным фельдшером, как его отец Егор Егорович. А кем ещё? Ведь родился он в маленькой деревушке Маевка Шалыгинского района Сумской области. В 1949 году. А стал он известным в Новомосковске и области журналистом и писателем.
Впрочем, кем он только не был, однако расскажем о резких поворотах судьбы Дмитрия Егоровича несколько позже, а тогда…
В ЛАПТЯХ И ПРИ ЛУЧИНЕ
А тогда он даже книжек не имел возможности читать, потому что в Маевку свет провели только в пятьдесят девятом, и, считай, до десяти лет жили на его малой родине при лучине, точнее, при керосиновых лампах, детвора ходила в лаптях, в том числе даже сын ветеринарного фельдшера, не последнего на деревне человека. В первое послевоенное десятилетие приходилось есть и крапиву с лебедой, дождавшись весны. Какие уж там книжки…
Так что приобщался мальчонка больше не к книжкам, а к природе, разъезжая с отцом по окрестностям на лошадке, которую звали Пуля, зимой и летом. Нутя — так звали его родные и соседи, потому что таскался он за тятей, так в тех краях обращались к отцам, уговаривая: «Ну, тятя, возьми меня с собой»! — Отсюда и Нутя.
Много позже вышла у Дмитрия Егоровича книжка под названием «Лошадь по кличке Пуля», в которой он и описал тогдашнее своё житьё-бытьё. И только когда пошёл в школу, в которую добирался за семь вёрст пешим порядком, ухватился за книжки, скоропалительно выучившись читать.
Откуда взялось такое пристрастие? Может быть, генетика сыграла свою роль. Дед его был иереем в монастыре, в Глинской пустыни, человеком, стало быть, образованным, на которого, по уверениям бабушек, Нутя был очень похож.
Так или иначе, а Митя-Нутя засел за книжки, которые брал в библиотеке, предпочтение отдавая сказкам, как русским, так и других народов. Взялся с таким рвением, что школьные учителя, оценив полезное пристрастие парня, уже тогда предрекли ему тоже стать учителем. Или историком. Потому что историей он тоже заинтересовался. И ведь были недалеки от истины.
ОХОТА К ПЕРЕМЕНЕ МЕСТ
1966 год. Выпускнику Дмитрию Ракитину не то чтобы опостылела малая родина, однако хотелось, начитавшись книжек, и в иных краях побывать. Поехал он поступать в Ворошиловградский педагогический институт, на исторический факультет. Не прошёл по конкурсу. Вернулся домой, устроился на сахарный завод рабочим и снова засел за книги. Прошёл год. И был у него друг Иванушка, которому тоже дома не сиделось. Вышли они как-то во двор, взяли карту СССР, ткнули пальцем наобум, вот ведь романтики! Безбашенные, как теперь сказали бы их сверстники. Угодили аж в Пермь, о существовании которой вообще ничего до этого не знали. Где Сумщина, и где Северный Урал?!
И поехали туда — не знамо куда. Но знали зачем. Поступать в вуз. Так как остановиться было не у кого, жили на вокзале. Искали работу. Через неделю друг его Ваня Шкурин не выдержал такого непритязательного быта и укатил к родне в Симферополь. А Дмитрий сдюжил, на следующий день устроился на работу и заделался плотником-бетонщиком в строительной организации.
ШПАНА СО ЗНАНИЕМ ПУШКИНА
«Окружение моё тогда было – сплошь уголовники. Шпана да и только. Казалось бы, при таких товарищах и мне по той же стезе суждено было податься. Но я днём на работу, вечером в библиотеку. И, странное дело, эти жиганы меня в свой круг тянуть не стали, стремление моё поощряли, и когда один придурок попытался меня «перевоспитывать», так его отделали, что ни у кого больше претензий ко мне не возникало. Был ли я и сам шпаной? Со стороны на меня тогда посмотреть, наверное, был…»
В общаге и библиотеке Дима буквально зубрил Пушкина, Лермонтова, Маяковского, вообще классику, чтобы при очередном поступлении уж наверняка. Это и помогло. Поступил в Пермский государственный университет, на филологический факультет, на исторический не получилось. Получилось так, что экзамен по литературе принимал у него декан филологического факультета, и надо же, в билете — Пушкин! Понимая, что на исторический при четвёрке по истории парню, который половину Пушкина наизусть знает, не попасть, фактически перетащил его на свой, предварительно поручив своей сотруднице Ирме Рудольфовне поднатаскать его по немецкому языку. В общем, поступил.
Учёба осложнялась вот чем. Когда грянули события в Чехословакии, бедового Ракитина угораздило ввязаться и в эту авантюру. Студенчество — оно такое. Участвовал в протестных митингах и скоро стал фигурировать в списках неблагонадёжных. Те, кто помнит те времена, понимают, насколько легко можно было вылететь из вуза, а то ещё и вообще «волчий билет» на всю жизнь заполучить. Отчисления удалось избежать чудом.
Во время учёбы окружение Дмитрия Ракитина было не то что в общаге с уголовниками. У друга Гены, сына видного чиновника, была обширная библиотека, чем «деревенщина» Ракитин не преминул воспользоваться. Там же собирался студенческий «бомонд», в котором читали и обсуждали практически недоступных тогда Гумилёва, Ахматову, Цветаеву и прочих «нелигитимных» авторов. И даже сами по себе, вне курса, писали сочинения-эссе по произведениям означенных литераторов с последующим совместным их обсуждением. Дмитрий же писал о деревне, природе, о чем сокурсники вообще не имели понятия.
«Я к тому времени ничего мало-мальски путного не написал, а друзья мои почему-то окрестили меня «Бальзаком». Признав тем самым мои способности. Ну а я налегал на чтение, и, руководствуясь известным постулатом Юрия Олеши «ни дня без строчки», писал уже без остановки».
НИ ДНЯ БЕЗ СТРОЧКИ
Поскольку в Перми Дмитрию Ракитину закрепиться не получилось, отправился новоиспечённый преподаватель русского и литературы, филолог в Ворошиловградскую область, город Красный Луч, к родне. Родной брат, невзирая на «интеллигентский» диплом, отправил его на шахту, «жизнь познавать».
«Через какое-то время родня вознамерилась меня женить. А мне эта их затея была как-то не очень, и я, чтобы не обострять ситуацию, подался в Москву. Жил какое-то время на Павелецком вокзале, ничего себе филолог!
Удивительное это было время! Общался там с художниками, среди которых были от слова «худо», но были и по-настоящему талантливые, поэтами, короче, своего рода «элита». Публика была, где мне пришлось скитаться в Москве по углам, самая разношёрстная, кто-то безбожно пил, кто-то и кололся, и я до сих пор толком не могу понять, почему милиция зачастую сквозь пальцы смотрела на такие «оазисы» диссидентства, тунеядства и вообще антисоветчины.
Понемногу жизнь в этой «коммуне» начала меня тяготить, и тут судьба свела с Владимиром Борзуновым, который и привёз меня в Новомосковск. Стараниями его родни поселился в привычной среде, в общежитии для тех, кто отправлен был по судимости на стройки народного хозяйства, или «на химию», так тогда это называлось…»
Но диплом-то у Ракитина был! И приняли скитальца каким-то опять же чудодейственным образом в школу, старшим пионервожатым. Ракитин и сам не мог поверить в свершившееся. Его, «клиента» самой могущественной правоохранительной организации, и к детишкам! Директором школы №15 был тогда Анатолий Константинович Жигунов. Слыл он человеком жёстким, последовательным, принципиальным до предела… И вот такой педагог берёт на работу неизвестно откуда появившегося, да ещё и с сомнительным прошлым, мужика. Сам Дмитрий Егорович объясняет это тем, что в душе Жигунов был вполне себе либералом и к людям относился не по принятым тогда стандартам, чтобы «в порочащих связях не замечен», а по-человечески. Потом была многотиражка «Новомосковский химик». Затем – газета «За ударный труд» треста домостроения, активная журналистская деятельность, сотрудничество с областными газетами «Коммунар» и «Молодой коммунар», где Ракитин публиковал свои очерки, рассказы, эссэ.
Следует сказать, что творческую деятельность Дмитрий Ракитин не прекращал ни на один день, печатал «в стол». Не случайно судьба свела его с собратьями по перу. Среди них Николай Смирнов, с которым был особенно дружен, Пётр Балабанов, Вячеслав, Кузнецов, Алексей Логунов, Виктор Зайцев. А также с Виктором Пахомовым, долгие годы возглавлявшим Тульское отделение Союза писателей. Пахомов Ракитина поддерживал на протяжении всего их знакомства, и такая поддержка дорогого стоила.
Такое общение дало Дмитрию Ракитину новый творческий импульс. Не переставая заполнять записные книжки, коих тогда накопилось у него за годы множество, взялся уже всерьёз за прозу. Стали публиковаться его произведения, как в сборниках, так и в отдельных изданиях. Собственно, к 90-м годам Ракитин созрел как мастер слова.
Вот что писал Виктор Пахомов о книге «Сказания Боярщины» в 1997 году: «На тульской писательской ниве полоска, возделываемая Дмитрием Ракитиным исключительно самобытна. Южно-русский говор его, как правило, небольших рассказов, раскованная манера повествования сразу же располагает к себе…»
Особое место в творчестве Дмитрия Ракитина занимают литературно-краеведческие исследования. К 70-летию Новомосковска в 2000 году выпущен буклет «Новомосковск». Автором текста к иллюстрированному изданию был Дмитрий Ракитин. В том же году он стал автором-составителем первого издания книги «Почетные граждане Новомосковска». И тоже в 2000 году Дмитрий Ракитин стал автором-составителем литературно-краеведческого альманаха «У истока Дона».
Благодаря краеведческому исследованию Дмитрия Ракитина новомосковцы узнали о нашем земляке, потомке царского рода Рюриковичей князе Шаховском, который проживал в селе Гремячее.
В 1999 году Ракитин создал при Новомосковском институте РХТУ им. Д.И. Менделеева газету «Новомосковский Менделеевец», которая выпускается по настоящее время. А к 45-летию института в 2004 году им, написана, подготовлена и издана книга «Исторические очерки».
Дмитрий Ракитин и сегодня за рабочим столом, в окружении любимых книг, своих записных книжек и пока ещё не доработанных рукописей. Сегодня это его место и его время. Время творить.
АНДРЕЙ ЛИФКЕ
